Семенова Мария & Разумовский Феликс - Преступление Без Срока Давности
Федор Разумовский, Мария Семёнова
Преступление без срока давности
Анонс
Сокровища расстрелянной царской семьи не приносят владельцу удачи. За ними
- кровавый след.
Мужественными, беззаботными и сильными хочет видеть нас мудрость. Она -
женщина и любит всегда только воина.
Фридрих Ницше
Мир бренный создал
Некий чародей,
Все сказки в нем и вымысел пустой.
Не обольщайся призраком добра,
Но против зла неколебимо стой.
Рудаки
ПРОЛОГ
Камера напоминала склеп. Забранное "неводом" окно отсутствовало, на
цементной шубе, покрывавшей стены, проступали отвратительные бурые пятна, а к
неизбежному в неволе смраду параши мешались запахи гниющей заживо плоти.
Временами неподалеку раздавались звуки ударов, слышались человеческие крики,
однако людей в сиреневых коверкотовых гимнастерках все эти мелочи не трогали.
Внимание их было приковано к центру камеры, где на железном стуле с
вмурованными в бетонный пол ножками горбился грузный, совершенно седой мужчина.
Возраст сидящего был неуловим. От пережитой муки его лицо превратилось в
землистую маску с изуродованным носом, разбитые в кровь губы не скрывали
спиленных наполовину зубов, а в заплывших от побоев глазах читалось только одно
- горячее желание скорейшего конца.
- Ну как, Кобылянский, вспомнили? - Рыжеволосый крепыш с майорскими
ромбами на петлицах ощерился почти ласково и задумчиво потер знак "Почетный
чекист" на своей гимнастерке. - Место сможете показать на карте?
Под руками хорошенькой девушки, чью высокую грудь плотно обтягивал
коверкот с сержантскими кубарями, "Ундервуд" застучал подобно пулемету,
хрустнул пальцами широкий, как шкаф, старший лейтенант у стены, и в повисшей
тишине послышался свистящий, лишенный всякой интонации шепот:
- Не помню, ничего я не помню...
- Ну что, очень жаль. - Майор вразвалку приблизился к арестанту и
стремительным движением сложенных особым образом ладоней ударил его по ушам. -
Ну а так вспоминаете?
Это были "лодочки", известный еще со времен ЧК - старый добрый прием
общения с неразговорчивыми, и сдавленный крик, моментально заполнивший камеру,
лишний раз подтвердил его эффективность.
- Стыдно, Кобылянский, орете, как баба. - Рыжий поморщился и, внезапно
коротко, без замаха, въехав арестанту в печень, да так, что того сразу
скрючило, обернулся к томившемуся у стены подчиненному: - Сева, давай поговори
с их высокоблагородием.
Снова девушка-сержант выстрелила из "Ундервуда" пулеметной очередью и,
поправив густые, стриженные "а-ля красная москвичка" волосы, неожиданно
скривила свой хорошенький носик - подследственный, которому стали перекрывать
кислород, обделался.
- Скажешь, скажешь, скажешь! - Старший лейтенант между тем вошел в раж и,
свалив Кобылянского на пол, принялся носком хорошо "проваренного" хромового
сапога пинать его в пах. - Скажешь, сука, или загнешься!
Полковник поначалу на каждый удар отзывался громким криком и, повернувшись
на бок, инстинктивно пытался прижать к животу колени, однако постепенно вопли
уступили место стонам, и вскоре, сложившись пополам, он неподвижно замер.
- Засох, гад. - С неожиданной злостью рыжий чекист пнул бессильно
сведенное судорогой тело и принялся закуривать "Яву". - Ну-ка, Сева, освежи
его.
Сизоватое облачко медленно потянулось к облезшему потолку, запахло хорошим
табаком, и, не отрывая от подследственного взгляда, майор пустил сквозь усы
ощутимо плотную струйку дыма, - сколько трудов стоило приволочь этого не
добитого монархиста аж из Китая, и, оказывается, только
